Неточные совпадения
— Приходи же скорее, — сказала она ему,
уходя из
кабинета, — а то без тебя прочту письма. И давай
в четыре руки играть.
За два часа до обеда Андрей Иванович
уходил к себе
в кабинет затем, чтобы заняться сурьезно и действительно.
Василий Иванович вдруг побледнел весь и, ни слова не говоря, бросился
в кабинет, откуда тотчас же вернулся с кусочком адского камня
в руке. Базаров хотел было взять его и
уйти.
— Вот как мы с тобой, — говорил
в тот же день, после обеда Николай Петрович своему брату, сидя у него
в кабинете: —
в отставные люди попали, песенка наша спета. Что ж? Может быть, Базаров и прав; но мне, признаюсь, одно больно: я надеялся именно теперь тесно и дружески сойтись с Аркадием, а выходит, что я остался назади, он
ушел вперед, и понять мы друг друга не можем.
— Нет, ты можешь велеть самовар принять, — отвечал Николай Петрович и поднялся к ней навстречу. Павел Петрович отрывисто сказал ему: bon soir, [Добрый вечер (фр.).] и
ушел к себе
в кабинет.
Наконец он
ушел, оставив Самгина утомленным и настроенным сердито. Он перешел
в кабинет, сел писать апелляцию по делу, проигранному им
в окружном суде, но не работалось. За окном посвистывал ветер, он все гуще сорил снегом, снег шаркал по стеклам, как бы нашептывая холодные, тревожные думы.
Хотелось, чтоб ее речь, монотонная — точно осенний дождь, перестала звучать, но Варвара украшалась словами еще минут двадцать, и Самгин не поймал среди них ни одной мысли, которая не была бы знакома ему. Наконец она
ушла, оставив на столе носовой платок, от которого исходил запах едких духов, а он отправился
в кабинет разбирать книги, единственное богатство свое.
Поехала жена с Полей устраиваться на даче, я от скуки
ушел в цирк, на борьбу, но борьбы не дождался, прихожу домой —
в кабинете, вижу, огонь, за столом моим сидит Полин кавалер и углубленно бумажки разбирает.
Захар начал закупоривать барина
в кабинете; он сначала покрыл его самого и подоткнул одеяло под него, потом опустил шторы, плотно запер все двери и
ушел к себе.
Захар, заперев дверь за Тарантьевым и Алексеевым, когда они
ушли, не садился на лежанку, ожидая, что барин сейчас позовет его, потому что слышал, как тот сбирался писать. Но
в кабинете Обломова все было тихо, как
в могиле.
Вчера она досидела до конца вечера
в кабинете Татьяны Марковны: все были там, и Марфенька, и Тит Никонович. Марфенька работала, разливала чай, потом играла на фортепиано. Вера молчала, и если ее спросят о чем-нибудь, то отвечала, но сама не заговаривала. Она чаю не пила, за ужином раскопала два-три блюда вилкой, взяла что-то
в рот, потом съела ложку варенья и тотчас после стола
ушла спать.
Райский
ушел, и бабушкина комната обратилась
в кабинет чтения. Вере было невыносимо скучно, но она никогда не протестовала, когда бабушка выражала ей положительно свою волю.
— Крафт мне рассказал его содержание и даже показал мне его… Прощайте! Когда я бывал у вас
в кабинете, то робел при вас, а когда вы
уходили, я готов был броситься и целовать то место на полу, где стояла ваша нога… — проговорил я вдруг безотчетно, сам не зная как и для чего, и, не взглянув на нее, быстро вышел.
Привалов скучал с ней и с удовольствием
уходил в свой
кабинет, чтобы зарыться
в бумаги.
Сейчас после обеда Василий Назарыч, при помощи Луки и Привалова, перетащился
в свой
кабинет, где
в это время, по стариковской привычке, любил вздремнуть часик. Привалов знал эту привычку и хотел сейчас же
уйти.
Понаслаждался, послушал, как дамы убиваются, выразил три раза мнение, что «это безумие»-то есть, не то, что дамы убиваются, а убить себя отчего бы то ни было, кроме слишком мучительной и неизлечимой физической болезни или для предупреждения какой-нибудь мучительной неизбежной смерти, например, колесования; выразил это мнение каждый раз
в немногих, но сильных словах, по своему обыкновению, налил шестой стакан, вылил
в него остальные сливки, взял остальное печенье, — дамы уже давно отпили чай, — поклонился и
ушел с этими материалами для финала своего материального наслаждения опять
в кабинет, уже вполне посибаритствовать несколько, улегшись на диване, на каком спит каждый, но который для него нечто уже вроде капуанской роскоши.
Он останавливался посредине комнаты и подымал кверху руки, раскидывая ими, чтоб выразить необъятность пространств.
В дверях
кабинета стояли мать и тетки, привлеченные громким пафосом рассказчика. Мы с братьями тоже давно забрались
в уголок
кабинета и слушали, затаив дыхание… Когда капитан взмахивал руками высоко к потолку, то казалось, что самый потолок раздвигается и руки капитана
уходят в безграничные пространства.
Заветная мечта Галактиона исполнялась. У него были деньги для начала дела, а там уже все пойдет само собой. Ему ужасно хотелось поделиться с кем-нибудь своею радостью, и такого человека не было. По вечерам жена была пьяна, и он старался
уходить из дому. Сейчас он шагал по своему
кабинету и молча переживал охватившее его радостное чувство. Да, целых четыре года работы, чтобы получить простой кредит. Но это было все, самый решительный шаг
в его жизни.
— Я хочу видеть! — вскинулась генеральша. — Где этот портрет? Если ему подарила, так и должен быть у него, а он, конечно, еще
в кабинете. По средам он всегда приходит работать и никогда раньше четырех не
уходит. Позвать сейчас Гаврилу Ардалионовича! Нет, я не слишком-то умираю от желания его видеть. Сделайте одолжение, князь, голубчик, сходите
в кабинет, возьмите у него портрет и принесите сюда. Скажите, что посмотреть. Пожалуйста.
Она надеялась, что он тотчас же уедет; но он пошел
в кабинет к Марье Дмитриевне и около часа просидел у ней.
Уходя, он сказал Лизе: «Votre mére vous appelle; adieu à jamais…» [Ваша мать вас зовет, прощайте навсегда… (фр.).] — сел на лошадь и от самого крыльца поскакал во всю прыть. Лиза вошла к Марье Дмитриевне и застала ее
в слезах. Паншин сообщил ей свое несчастие.
У Карачунского слово было законом, и Мыльников
ушел бы ни с чем, но, когда Карачунский проходил к себе
в кабинет, его остановила Феня.
Он круто повернулся и
ушел к себе
в кабинет.
Так прошла вся ночь. Таисья то и дело
уходила справляться
в избу Егора, как здоровье бабушки Василисы. Петр Елисеич дремал
в кресле у себя
в кабинете. Под самое утро Таисья тихонько разбудила его.
Для полноты картины недоставало только капризов Катри. Петр Елисеич
ушел к себе
в кабинет и громко хлопнул дверью, а Катря убежала
в кухню к Домнушке и принялась голосить над ней, как над мертвой.
Петр Елисеич неожиданно смутился, помахал платком и торопливо
ушел в свой
кабинет, а Нюрочка так и осталась с раскрытым ртом от изумления. Вообще, что-то случилось, а что — Нюрочка не понимала, и никто ей не мог ничего объяснить. Ей показалось только, что отец точно испугался, когда она пожаловалась на Домнушку.
— Я тоже устал, — отвечал Вязмитинов и, поцеловав жену
в лоб,
ушел в свой
кабинет.
Она
ушла. Спустя десять минут
в кабинет вплыла экономка Эмма Эдуардовна
в сатиновом голубом пеньюаре, дебелая, с важным лицом, расширявшимся от лба вниз к щекам, точно уродливая тыква, со всеми своими массивными подбородками и грудями, с маленькими, зоркими, черными, безресницыми глазами, с тонкими, злыми, поджатыми губами. Лихонин, привстав, пожал протянутую ему пухлую руку, унизанную кольцами, и вдруг подумал брезгливо...
Впрочем, быть с нею наедине
в это время нам мало удавалось, даже менее, чем поутру: Александра Ивановна или Миницкие, если не были заняты, приходили к нам
в кабинет; дамы ложились на большую двуспальную кровать, Миницкий садился на диван — и начинались одушевленные и откровенные разговоры, так что нас с сестрицей нередко
усылали в столовую или детскую.
Клыков осторожно и как бы даже на цыпочках
ушел в свой
кабинет.
Губернатор явно уже усмехнулся над ним какой-то презрительной и сожаления исполненной улыбкой и, повернувшись, хотел было
уйти в свой
кабинет. Вихров остановил его.
Вошла Анна Гавриловна с чайным подносом
в руках. Разнеся чай, она не
уходила, а осталась тут же
в кабинете.
Из дому стал поминутно
уходить: «все по делам, говорит,
ухожу, адвоката видеть надо»; наконец, сегодня утром заперся у себя
в кабинете: «мне, говорит, нужную бумагу по тяжебному делу надо писать».
По-видимому, однако ж, и моя смиренная рожица произвела недурное впечатление. По крайней мере, после обеда, когда Травников и Цыбуля
ушли к полковнику
в кабинет, она окинула меня взглядом и сказала...
На следующий день действительно были приглашены на консультацию волостные старички с Кожиным, Семенычем и Вачегиным во главе. Повторилась приблизительно та же сцена: ходоки заговаривались, не понимали и часто падали
в ноги присутствовавшему
в заседании барину. Эта сцена произвела неприятное впечатление на Евгения Константиныча, и он скоро
ушел к себе
в кабинет, чтобы отдохнуть.
Платон Васильич несколько раз пробовал было просунуть голову
в растворенные половинки дверей, но каждый раз
уходил обратно: его точно отбрасывало электрическим током, когда Раиса Павловна поднимала на него глаза. Эта немая сцена была красноречивее слов, и Платон Васильич уснул
в своем
кабинете, чтобы утром вести Евгения Константиныча по фабрикам, на медный рудник и по всем другим заводским мытарствам.
Так и сделали. Она
ушла в родильный дом; он исподволь подыскивал квартиру. Две комнаты; одна будет служить общею спальней,
в другой — его
кабинет, приемная и столовая. И прислугу он нанял, пожилую женщину, не ветрогонку и добрую; сумеет и суп сварить, и кусок говядины изжарить, и за малюткой углядит, покуда матери дома не будет.
Ушедши после обеда
в свой
кабинет по обыкновению отдохнуть, он, слышно было, что не спал: сначала все ворочался, кашлял и, наконец, постучал
в стену, что было всегда для Палагеи Евграфовны знаком, чтоб она являлась.
Городовые заперли ворота. Пристав важно
ушел в свой
кабинет.
Gnadige Frau, а также и Сверстов, это заметили и, предчувствуя, что тут что-то такое скрывается, по окончании обеда, переглянувшись друг с другом,
ушли к себе наверх под тем предлогом, что Сверстову надобно было собираться
в дорогу, а gnadige Frau, конечно,
в этом случае должна была помогать ему. Егор Егорыч пошел, по обыкновению,
в свой
кабинет, а Сусанна Николаевна пошла тоже за ним.
Допив все оставленное на столе вино, поднялся также и Ченцов и
ушел, но только не
в спальню к жене, а
в свой
кабинет, где и лег спать на диван.
Лакей
ушел. Крапчик, поприбрав несколько на конторке свои бумаги, пошел неохотно
в кабинет, куда вместе с ним торопливо входила и Катрин с лицом еще более грубоватым, чем при вечернем освещении, но вместе с тем сияющим от удовольствия.
…28 июня мы небольшой компанией ужинали у Лентовского
в его большом садовом
кабинете. На турецком диване мертвецки спал трагик Анатолий Любский, напившийся с горя.
В три часа с почтовым поездом он должен был уехать
в Курск на гастроли, взял билет, да засиделся
в буфете, и поезд
ушел без него. Он прямо с вокзала приехал к Лентовскому, напился вдребезги и уснул на диване.
Был осенний день. Юлия только что пошла во флигель плакать, а Лаптев лежал
в кабинете на диване и придумывал, куда бы
уйти. Как раз
в это время Петр доложил, что пришла Рассудина. Лаптев обрадовался очень, вскочил и пошел навстречу нежданной гостье, своей бывшей подруге, о которой он уже почти стал забывать. С того вечера, как он видел ее
в последний раз, она нисколько не изменилась и была все такая же.
Ирина обмерила мужа взглядом с ног до головы, повернулась к нему спиной и
ушла в свой
кабинет.
Вышневский (встает). Я тебя задушу своими руками! (Шатается.) Юсов, мне дурно! Проводи меня
в кабинет. (
Уходит с Юсовым.)
Но вчера, во время ссоры, когда он закричал плачущим голосом: «Когда же все это кончится, боже мой?» — и
ушел к себе
в кабинет, она погналась за ним, как кошка за мышью, и, мешая ему затворить за собою дверь, крикнула, что ненавидит его всею душой.
После того вечера, когда говорили о службе, Орлов, не любивший слез, стал, видимо, бояться и избегать разговоров; когда Зинаида Федоровна начинала спорить или умолять или собиралась заплакать, то он под благовидным предлогом
уходил к себе
в кабинет или вовсе из дому.
С видом жертвы он разваливался у себя
в кабинете в кресле и, заслонив глаза рукой, брался за книгу. Но скоро книга валилась из рук, он грузно поворачивался
в кресле и опять заслонял глаза, как от солнца. Теперь уж ему было досадно, что он не
ушел.
Она рассказала, что муж давно уже подозревал ее, но избегал объяснений; очень часто бывали ссоры, и обыкновенно
в самый разгар их он внезапно умолкал и
уходил к себе
в кабинет, чтобы вдруг
в запальчивости не высказать своих подозрений и чтобы она сама не начала объясняться.
Все присмирели, замолчали. Из
кабинета вышел Ясногурский, его оттопыренные мясистые уши прилегли к затылку, и весь он казался скользким, точно кусок мыла. Расхаживая
в толпе шпионов, он пожимал им руки, ласково и смиренно кивал головой и вдруг,
уйдя куда-то
в угол, заговорил оттуда плачущим голосом...